Вот ты и в Хогвартсе, мой дорогой ликантроп. Вот ты снова в Хогвартсе, - думала Айс, неспешно, словно каравелла, плывя по многочисленным коридорам замка по направлению к башне Рэйвенкло. Как незаметно прошло лето, проведенное рядом с тем, кто был ей так дорог. С кем приятно посидеть вечером около камина, выпить стаканчик хорошей медовухи и поболтать, вспоминая дни, проведенные вместе.
Сегодня последний официальный день каникул – она еще успеет заняться самым любимым делом любого студента – ничегонеделанием (да-да, не удивляйтесь, наши умняшки тоже любят лентяйничать). Полнолуние только через две недели, и Айслин умиротворена, спокойна и вполне довольна жизнью и даже теми испытаниями, что выпали на ее долю. Рихард выдал ей с собой запас аконитового зелья, наказал не показываться никому на глаза, надавал еще кучу наставлений и наконец отпустил с миром, удостоверившись, что Айс не забыла свою «дубину» дома, которой так хорошо разгонять назойливых и любопытных особей.
Мимо пролетело, горделиво приосанившись, какое-то серебристое привидение, закутанное в мантию, и Айслин посторонилась, не желая оказываться внутри него – призрак оказался довольно бесцеремонным, гордо вскинув голову, он просочился сквозь в стену, напоследок кинув что-то, отдаленно напоминающее «презренные плебеи».
Наконец доплыв на волнах сытости, умиротворения и довольства, до башни, Айслин уперлась тяжелым взглядом в голову на двери. Уста раскрылись, и птица мягким, плавным, словно золотые линии, голосом, поинтересовалась:
- Чем можно поделиться, и от этого не станешь беднее? – Айслин даже показалось, что птица подмигнула. Девушка удивленно моргнула и ответила, мгновенно отыскав решение:
- Знания, - голова кивнула, и дверь раскрылась, пропуская оборотничку внутрь.
И не лень ей каждый раз новое спрашивать? – рассеянно подумала Лорхан, удобно устраиваясь в одном из кресел и расплываясь в нем, словно подтаявшее на солнце мороженое.

Жмурясь у тепла, Айсл чувствовала, как у нее внутри назревает клубок из радости, удовлетворения и состояния полного счастья. Эти три чувства, вкупе составляющие довольную девушку, сплетясь в одно, очень сложное и запутанное состояние, наполняли ее изнутри, словно гелий наполняет воздушный шар. Эйфория, непринужденность и лень только дополняли картину, являя миру довольную, как толстого сытого кота по весне, англичанку. Айслин в очередной раз подумала о том, что такие вот минуты, наполненные жизнью в полном смысле этого слова, бывают у нее очень и очень редко. Взамен же обычно присутствует равнодушие и посредственность, которых так ненавидит студентка. 
Как приятно иногда бывает просто поваляться в кресле, поничегонеделать и просто понаслаждаться минутами спокойствия.
Айсл скрутилась в кресле на манер большой кошки, поджав ноги под себя и положив подбородок на колени, стараясь сохранить в себе тепло, накопленное за несколько минут перед камином. Удивительно, каким неприхотливым иногда может быть человек.
Сегодня последний день, мой волчонок. Живи, пока можешь жить. Радуйся, пока есть чему радоваться. У тебя еще целых две недели до перерождения…
Две недели. Как много, когда жизнь тянется, словно тягучая черная смола, и так мало, когда тебя захватывает разноцветный вихрь событий. Кажется, совсем недавно Айсл сидела на трехногом табурете, нахлобучив на голову шляпу, и боялась даже предположить, что ее не примут в виду ее маленькой проблемы. Какова же была радость, даже не столько ее, сколько брата, что она поступила. Теперь же Айсл совершеннолетняя, самостоятельная молодая особа, и брат уже дает ей понять, что пора бы подыскать себе опору в жизни в образе молодого человека. Наивный!
Подумывая о том, чтобы вскоре пойти спать, ибо шум в гостиной достиг своего пика, а обостренный слух позволял различать не только шепот людей, находящихся в нескольких метрах от нее, но и даже сердцебиение сидящего на подоконнике чьего-то кота, Айслин положила руки на подлокотники кресла, чтобы в скором времени поднять свою тушку с мягкого. Задуманному не удалось осуществиться.

- Привет, Айсл. Как лето прошло?- – поинтересовался кто-то мужским голосом. Айсл приоткрыла один карий, цвета засахарившегося меда, глаз и посмотрела на юношу. Это был Майкл. Девушка поняла, что увильнуть от ответа не получится, и открыла второй глаза.
- Привет, Майкл. Знаешь, а довольно неплохо, - ответила англичанка, лениво потягиваясь в кресле и свешивая одну руку вниз. – Занималась зельеварением. Феликс – довольно интересная штука…
Да-а-а…это лето было незабываемым… - протянул внутренний голос.
- Надеюсь, ты не просидел все лето дома?

Корабль «Огненнорожденный»  - маленький, потрепанного вида ког, но носивший гордое звучное название, отходил рано утром. Солнце еще только-только выглянуло из-за горизонта, окрасив небо в палевые, нежно-сиреневые и ласково-красные цвета, а в порту Антивы погрузка кораблей шла полным ходом. Портовый район – сердце, одновременно являющееся клоакой каждого города – именно за счет его о величии знает весь мир. Именно сюда ступает человек, пришедший с моря. Именно тут можно разглядеть истинную жизнь обыкновенного народа, за чей пот и за чью кровь богатые господа спят на перинах и пьют игристое дорогое вино. 
Резкие крики чаек, грубый мужицкий говор, щедро сдабриваемый отборной руганью, раскатистый пьяный храп, скрип деревянных настилов и кряхтение битком набитых бочек, лай уличных голодных, и оттого злых, собак, шум бьющихся о каменную пристань волн – все смешалось в одном едином гуле.

Танисс, стоя на корабле и облокотившись на высокий борт кога, нервно кусала губы – соленый морской воздух пощипывал нежную кожу. Отправление задерживали. Капитан Нэсс – высоченный матерый, как обур, рыжеволосый мужчина, любитель выпивки и дешевой женской ласки, вот уже десять минут объяснялся с щуплым плюгавым старичком. Деду было лет под шестьдесят, всклоченная седая бороденка воинственно топорщилась, а кустистые брови срослись на переносице. Бодрый старичок, несмотря на неказистый вид, уверенно обрабатывал капитана – порывы ветра доносили до эльфийских острых ушей, спрятанных под глубокий капюшон, рваные клочья их разговора. Дедок уговаривал кэпа взять его до Амарантайна. Кэп упорствовал, потому что цена, которую предлагал дедулька – была явно недостаточной даже для того, чтобы довезти его до середины пути.

Еще пять минут потраченных впустую нервов – и наконец Капитан махнул широченной, как лопата, ручищей на деда, а тот и был таков – шустро юркнул на борт. Зычно гаркнув, Нэсс подал команду, и кораблик снялся с якоря. Нисс, не отлипая от борта, наблюдала за тем, как скоро удаляется берег – несмотря на небольшие размеры, ког был быстроходным, и сегодня ему явно сопутствовали ветра.
Капитан содрал с нее заоблачную цену – десять золотых. На эти деньги она могла бы прожить целых два месяца, практически ни в чем себе не отказывая. Но дело и время ей были гораздо важнее материальный средств – а рыжеволосый Нэсс обещал сразу же отплыть, как только получит деньги. Нисс не торговалась – она просто всунула ему золотые, молча поджала губы и ждала отплытия. Дождалась.
Это же надо было так вляпаться, - раздраженно дернув плечом, подумала долийка, настороженным взглядом из-под капюшона оглядывая палубу. Антива теперь – просто кишащий муравейник. Легче сесть задом в костер, чем соваться туда по доброй воле. И о чем ты только думала, Варса?
Невольно вспомнился старый учитель, безвременно почивший на цирковой арене. На секунду Нисс даже услышала такой знакомый голос: «Если ты не знаешь, кто твой враг, подозревай каждого».
Подозреваю всех и каждого. Жду неизвестно чего. Бегу. Опять, как всегда бегу. Уже не в первый раз. А ты вот не смог убежать, Джохан. Потерял бдительность. Расслабился. Забыл, что если однажды убил, навсегда останешься убийцей. И за твою голову всегда будет назначена награда. Забыл, Джохан. Постарел. Не смог убежать. Долго бегал от смерти. Но она оказалась быстрей.

Затянутая в тугой воротник, обвитая еще более туго завязанным галстуком, шея немилосердно болела. Тиллю хотелось курить, но, как по закону подлости, сейчас у него не было с собой сигарет, и курить в зале было запрещено его богом-добродетелем, время от времени одаривающим его деньгами. Не нужно говорить, что Хантер мучился открывающимися перед ним перспективами – провести весь вечер в окружении пышных индюков, большей частью уже среднего и преклонного возраста, познакомиться еще с десятком каких-то непонятных людей, на которых нужно произвести впечатление зрелого  мужчины, готового в будущем принять в свои руки дело отца, при этом не выпить ни грамма ничего более крепкого, чем шампанское. На последнее Тилль, к слову сказать, упорно налегал, надеясь хоть чем-то скрасить безнадежно загубленный вечер.

Нет, он прекрасно понимал необходимость данных мероприятий, но предпочел бы, чтобы они обходились без него. Отец и так водит его едва ли не за руку, как племенную кобылу показывая всем желающим. Вечер еще только начался, а парень искренне ненавидел его всей душой. Многочисленные пустые лица, смотрящие на него с холодными выражениями, словно оценивая, в какую проблему вырастет своенравный сынок большого папочки, когда последний отойдет от дел, его откровенно бесили. Тилль вежливо улыбался, жал мужские руки, касался губами женских ладошек, обтянутых шелковыми перчатками, подзывал официанта, если в руках гостей не было бокалов шампанского, предлагал выпить за успех и процветание компании, говорил какие-то еще слова, что должны были изображать заинтересованность общим делом, прощался, кланялся, переводил дух, и все начиналось по новой. После третьего такого подхода Хантеру отчаянно захотелось размазать хрустальный бокал с шампанским о лицо очередного инвестора.

Он был несчастен. Да-да, он жаждал о покое, впервые в жизни, ибо именно сегодня настырность гостей переходила все разумные границы. Тилль заметил очередных знакомых отца, направляющихся к нему, издалека поспешно поклонился, и смылся в неизвестном направлении, рыбкой нырнув в толпу смокингов и коктейльных платьев. Мимо прошел парень с подносом, с которого Тилль сорвал сразу два бокала. Прижавшись спиной к колонне, за которыми традиционно был небольшой сумрак, поочередно, залпом выпил каждый, стараясь накачать себя легким пойлом до состояния легкой расслабленности, в которой не замечать всех этих людей было бы намного легче. Жизнь проходила мимо, а он прозябал среди высшего света с непонятно какой высшей целью.

Страшно ли ей? Конечно же, ей страшно, но именно этот страх и заставляет ее стоять на самом краю, чувствуя, как ветер нежно оглаживает тонкую фигурку. Но в любой момент из ласкового любовника он может превратиться в один единственный рваный порыв, что столкнет ее с крыши вниз. Это было пьянящее чувство свободы и безнаказанной игры, когда ты играешь в гляделки со смертью и ждешь, кто же не выдержит первым и отведет свой внимательный взгляд. Глаза чуть слезятся от напряжения, но в конце концов понимаешь - не сегодня. Тебе дали еще один шанс, может для того, чтобы подумать над своим поведением, или просто твое время еще не пришло.

- Рядом с тобой - нет, - улыбнулась она, чуть отходя назад от края крыши, чтобы оставить им немного больше места, и в тоже время не потерять того особого чувства азарта и опасности, что ощущается жидким огнем по венам. Близость мужчины будоражила как никогда сильно. Эта ночь словно медленно рождалась из ничего, раскрываясь пышными лепестками - обостренными чувствами под полной луной, сиянием неоновых огней, блеском потерявшихся в ночи звезд, теплым дыханием, ласковыми жестами, быстрыми поцелуями, яркой страстью под ночным небом, нежной игрой.

Она с некоторым сожалением поняла, что мгновение утекает, как сквозь пальцы, и медленно гаснет восторг, оставляя только лишь какое-то тянущее и стонущее чувство в груди, что это все потеряно, неминуемо потеряно, но навсегда запечатлелось где-то глубоко внутри, как старая фотография. И сейчас блондинку вновь начал искренне интересовать ее мужчина, и даже вспомнилось, что его выходка так и не была отмщена. Девушка повернулась в его руках, изящно изогнувшись, и коснулась несколькими поцелуями его лица. Она поднялась на носочки и обвила любимого за шею руками, прижимаясь к мужчине всем телом. - Спасибо, что привел меня сюда. Я люблю тебя.

Указательный палец коснулся губ мужчины, заскользил вниз по подбородку, очертил дорожку на шее и остановился на верхней пуговице пиджака.