Ранее: Кладбище. Ночь.  Мой персонаж собирал травы, в то время, как Фелиция, сбежав от своего «покровителя», не нашла иного места, где бы можно было укрыться. Ей показалось, что Риа призрак, из-за чего девушка испугалась и потеряла сознание.

Трусость не порок. Трусость – наказание. Расплата. Для тех, кто  играет на страхах ничем не повинных людей в своих прошлых жизнях.  Не все, конечно, верят в карму, но  Риа – верила, вернее, искала оправдание личностным изъянам.
Ожидание,  когда неизвестность  сформируется в чей-то облик, текло,  словно ненавистный приторный мед  из наклонной склянки. Девушка даже дышать в какой-то момент перестала, стиснув израненными от очередного эксперимента пальцами  край надгробия, чувствуя в нем опору,  настолько холодную, что подушечки онемели, потеряв  всякую чувствительность.  Неизвестно чего она боялась больше:  своих фантазий, их воплощения, или охотника на изящностопых девиц. Видите ли, ко всему прочему, Ри плохо видела в темноте, будучи слегка близорукой. Копание в химических формулах, дотошное процеживание экстрактов  из пробирки в пробирку, чтение по ночам при тусклом свете  на пользу серо-голубым очам, увы, не пошло.  Поэтому различить силуэт Санриэл удалось далеко не сразу, буквально за несколько мгновений до падения бедняжки в обморок.  Брови девушки вскинулись в совершенно неприемлемом  для ситуации жесте недоумения и  насмешки.
Че..ло..век? - Риса даже не шелохнулась навстречу, находясь в некотором замешательстве, вместе с тем, ощущая,  как отмирают по телу мурашки, и возвращается  извращенный цинизм - Вот уж не ожидала встретить здесь кого-то живого, - С сомнением пыталась разглядеть смутные черты обмякшей тушки, - И живого ли? Новый вид самообслуживания: прийти на кладбище – и умереть? Стра-а-анно, - проклюнувшее в душе любопытство толкало вперед: может,  помощь нужна?
Рыжая «отлепившись» от могилы, неуклюже-неловко стала подбираться к  беглянке, наугад ступая по узкой неровно вытоптанной тропе, словно скованными гирями ногами. Оступилась, угодив  в рытвину, и чуть было не поцеловала очередное захоронение.
-Черт! Проклятье… - Чертыхнулась девица. Опомнилась.  И спотыкаясь,  вернулась к недавнему «приятелю», где со страху забыла свои вещи.  Тот со снисходительным пофигизмом пронаблюдал, как живая неловко подбирает сумку, и, не церемонясь, сует в оную кинутые цветы.  Опрометчиво  оставленный на земле карманный фонарь нашелся не сразу, и когда, наконец, Санриэл, светя им в лицо Фелиции, опустилась на колени, осматривая ее,  можно было раза  три очухаться и уползти.
А на проверку оказалась девушкой… - с беспокойством подумала Риа, нервно покусывая губу.
-Так. Сейчас. Сейчас, - Почему-то бить по щекам трогательно-беззащитное создание рука не поднялась, но насколько она помнила, в  сумке среди прочих мелочей должна была заваляться нюхательная соль и, изгаляясь над непослушными пальцами, сумела ее нащупать, в конец измяв несчастные растения – Давай же приходи в себя… - теперь парфюмер пыталась привести девушку в чувство.

Что может чувствовать Рапсодия, неприкрытая от наглых объятий горной весны и навязчивых поцелуев  борея, на крыше, как всегда, в одиночестве?
Благодаря полумраку все окружающее выглядело немного нереально. Тени, отбрасываемые на стены, волнуясь, сливались в причудливые формы, затягивали своим хаотичным танцем, словно бы в такт голосу ветра, нежно срывающего волнистые пряди с девичьих плеч.
И лишь месяц, молодой да тонкий, придавал ее облику гипнотическую красоту паутинной клетки лучей ночного светила. Легкое, почти невесомое платье белом отсветом обволакивало изгибы тела -  такого хрупкого, болезненно-человеческого –  это другой запах, другой вид, иной образ, и даже зрение иное – кажется, потускнели цвета, и нет прежнего ощущения пространства.
- А-ш-ш-ш, -  сквозь сжатые зубы  прошипела  Ри, балансируя на мысочках, на самом краю, с жадностью заглядывая вниз. Нет. Она не в силах насытиться высотой. Это зависимость, от которой не будет покоя.
«Если оступишься – инстинктивно обратишься в полете. Но отныне ты не вправе полагаться на крылья, они не спасут. Способна ли ты до конца выпить чашу нового мира? Готова ли испытать себя?» - кажется, златокудрая вновь придумывает игру, где границы между разумом и безумием весьма и весьма зыбки, а значит, можно убить свою страсть или саму себя в порыве, в доказательстве… нещадно.
Непринужденно и мягко переступая, повернулась спиной, преподнося к губам горлышко винной бутыли, дабы сделать глоток крепленого напитка, который согревая, пьянил не только кровь, но и полную грешности душу... затем – уверенный шаг назад. В пустоту.
Но лишь на мгновение, дав себе почувствовать жажду полета, Рапс ухватилась рукой за карниз, повиснув высоко над землей.  Горячая волна поднялась из глубин разума, и, встретив сознательное сопротивление, отзывалась сладко-мучительной болью. Риа решительно подавляла зов истинной сути, что  звенела в висках, раздаваясь гулом в груди, и медленно раздирала на части. Мышцы скручивало от напряжения, пальцы соскальзывали, и сил держаться не оставалось. Бросив быстрый оценивающий взгляд на траекторию полета, девушка приметила несколько уступов, с помощью которых могла бы смягчить приземление. Но, даже вися на волоске от смерти, в буквальном смысле, златовласая умудрилась отхлебнуть напоследок вина, прежде чем выронить сосуд и под отдаленный звон бьющейся керамики спрыгнуть самой. До земли Ри пронеслась светлым штрихом, почти сразу нырнув в омут непроглядной бесчувственной тьмы, даже удара не помня.
Разбитая, бездыханная, но все еще живая…
Не рассчитала совсем чуть-чуть.